Она не успела еще это сказать, как Синяя Раковина стал кричать на нее:
– Я – не часть Погибели! Зеленый Стебель – не часть Погибели! Раса наездников – не часть Погибели!
Он пролетел мимо своей подруги, перекатился через весь потолок, и его ветви трещали прямо перед лицом у Равны.
– Я прошу прощения, это лишь потенциаль…
– Вздор! – Его вокодер гудел на пределе мощности. – Мы налетели на негодяев. В каждой расе есть такие, которые торгуют убийством! Они вынудили Зеленый Стебель, заменили данные ее вокодера. И Фам Нювен готов убить миллиарды нас ради своих фантазий!
Он уже нечленораздельно размахивал ветвями, и случилось то, чего Равна никогда у наездников не видела: его ветви изменили цвет и потемнели.
Потом он успокоился, но ничего уже не говорил. И тут Равна это услышала – истошный вой, который мог исходить из вокодера. И этот вой нарастал так, что все звуковые эффекты Синей Раковины стали казаться дружеской чепухой. Это выла Зеленый Стебель.
Вопль достиг почти болевого порога и сменился рубленой речью на трисквелине:
– Это правда! Всей нашей торговлей клянусь, Синяя Раковина, это правда… – И из ее вокодера послышался треск статических помех. Ветви ее затряслись, беспорядочно крутясь, как бегающие человеческие глаза, как человеческий рот, искривленный в истерическом припадке.
Синяя Раковина уже снова был у стены, пытаясь отрегулировать ее новую тележку. Ветви Зеленого Стебля оттолкнули его, и ее синтетический голос говорил дальше.
– Я была охвачена ужасом. Ужас владел и управлял мною. И он не прекращался… – Она на минуту замолкла. Синяя Раковина стоял в оцепенении. – Я помню все, кроме последних пяти минут. И все, что говорит Фам, – это правда, любовь моя. Ты честен и верен друзьям, и я видела эту верность двести лет, и при всем при этом ты так же легко будешь обращен, как была обращена я. – Будто рухнула плотина, ее слова шли потоком, и в основном со смыслом. Ужас, который она пережила, врезался глубоко, и только теперь она оправлялась от страшного потрясения. – Я стояла рядом с тобой сзади, ты помнишь, Синяя Раковина? Ты весь ушел в торговлю с бивненогими, так глубоко, что ничего не видел. Я заметила, что к нам идут другие наездники. Я подумала, ерунда – просто дружеская встреча так далеко от дома. А потом один из них коснулся моей тележки. И я… – Она замялась, ее ветви трещали, снова повторяя: «Ужас, ужас мной правил».
Потом она вновь заговорила осмысленно:
– У меня в тележке вдруг появилась новая память, Синяя Раковина. Новая память и новое отношение к миру. Новые, но уходящие назад на тысячелетия. И не мои. Все это было мгновенно, я не теряла сознание. Я так же ясно мыслила, я помнила все, что было раньше.
– А когда же ты стала сопротивляться? – спросила Равна.
– Сопротивляться? Миледи Равна, я не сопротивлялась, я уже была в их власти… Нет. Не в их, потому что ими тоже что-то владело. Мы стали вещами, наш разум служил целям другого. Мы были мертвыми – и живыми, чтобы увидеть мертвыми вас. Я бы убила вас. Я бы убила Фама, я бы убила Синюю Раковину. Вы знаете, что я пыталась это сделать. И когда я пыталась, я старалась преуспеть. Вы не можете себе этого представить, Равна. Вы, люди, говорите о насилии. Вы даже понятия не имеете… – Долгое молчание, потом: – Нет, это не так. В Вершине Края, внутри самой Погибели, наверное, каждый живет так, как жила я.
Дрожь ее не проходила, но движения перестали быть бесцельными. Ветви что-то говорили на ее родном языке и медленно касались Синей Раковины.
– Вся наша раса, любовь моя. Точно как говорит Фам.
http://loveread.ec/read_book.php?id=17345&p=1
– Я – не часть Погибели! Зеленый Стебель – не часть Погибели! Раса наездников – не часть Погибели!
Он пролетел мимо своей подруги, перекатился через весь потолок, и его ветви трещали прямо перед лицом у Равны.
– Я прошу прощения, это лишь потенциаль…
– Вздор! – Его вокодер гудел на пределе мощности. – Мы налетели на негодяев. В каждой расе есть такие, которые торгуют убийством! Они вынудили Зеленый Стебель, заменили данные ее вокодера. И Фам Нювен готов убить миллиарды нас ради своих фантазий!
Он уже нечленораздельно размахивал ветвями, и случилось то, чего Равна никогда у наездников не видела: его ветви изменили цвет и потемнели.
Потом он успокоился, но ничего уже не говорил. И тут Равна это услышала – истошный вой, который мог исходить из вокодера. И этот вой нарастал так, что все звуковые эффекты Синей Раковины стали казаться дружеской чепухой. Это выла Зеленый Стебель.
Вопль достиг почти болевого порога и сменился рубленой речью на трисквелине:
– Это правда! Всей нашей торговлей клянусь, Синяя Раковина, это правда… – И из ее вокодера послышался треск статических помех. Ветви ее затряслись, беспорядочно крутясь, как бегающие человеческие глаза, как человеческий рот, искривленный в истерическом припадке.
Синяя Раковина уже снова был у стены, пытаясь отрегулировать ее новую тележку. Ветви Зеленого Стебля оттолкнули его, и ее синтетический голос говорил дальше.
– Я была охвачена ужасом. Ужас владел и управлял мною. И он не прекращался… – Она на минуту замолкла. Синяя Раковина стоял в оцепенении. – Я помню все, кроме последних пяти минут. И все, что говорит Фам, – это правда, любовь моя. Ты честен и верен друзьям, и я видела эту верность двести лет, и при всем при этом ты так же легко будешь обращен, как была обращена я. – Будто рухнула плотина, ее слова шли потоком, и в основном со смыслом. Ужас, который она пережила, врезался глубоко, и только теперь она оправлялась от страшного потрясения. – Я стояла рядом с тобой сзади, ты помнишь, Синяя Раковина? Ты весь ушел в торговлю с бивненогими, так глубоко, что ничего не видел. Я заметила, что к нам идут другие наездники. Я подумала, ерунда – просто дружеская встреча так далеко от дома. А потом один из них коснулся моей тележки. И я… – Она замялась, ее ветви трещали, снова повторяя: «Ужас, ужас мной правил».
Потом она вновь заговорила осмысленно:
– У меня в тележке вдруг появилась новая память, Синяя Раковина. Новая память и новое отношение к миру. Новые, но уходящие назад на тысячелетия. И не мои. Все это было мгновенно, я не теряла сознание. Я так же ясно мыслила, я помнила все, что было раньше.
– А когда же ты стала сопротивляться? – спросила Равна.
– Сопротивляться? Миледи Равна, я не сопротивлялась, я уже была в их власти… Нет. Не в их, потому что ими тоже что-то владело. Мы стали вещами, наш разум служил целям другого. Мы были мертвыми – и живыми, чтобы увидеть мертвыми вас. Я бы убила вас. Я бы убила Фама, я бы убила Синюю Раковину. Вы знаете, что я пыталась это сделать. И когда я пыталась, я старалась преуспеть. Вы не можете себе этого представить, Равна. Вы, люди, говорите о насилии. Вы даже понятия не имеете… – Долгое молчание, потом: – Нет, это не так. В Вершине Края, внутри самой Погибели, наверное, каждый живет так, как жила я.
Дрожь ее не проходила, но движения перестали быть бесцельными. Ветви что-то говорили на ее родном языке и медленно касались Синей Раковины.
– Вся наша раса, любовь моя. Точно как говорит Фам.
http://loveread.ec/read_book.php?id=17345&p=1